чем поразмышлять. То что он прибился к своим — это понятно, но почему не стал полноценным членом стаи? Почему не сопротивлялся?

И ведь сказать что мой упырь весь прямо такой добренький — не скажешь. Он убивал людей и пил их кровь, причём наверняка не только тех чухонцев при отражении атаки на крепость. Так почему же сейчас он так повёл себя? Почему не прибился к стае?

Когда я говорил братьям что допрошу его сам, несомненно лукавил. Ведь в то что будет хоть какой-то толк, верилось с трудом. Он вообще кроме своего — «хозяин» толком-то ничего и не произносит, поэтому единственная надежда что головой хоть кивать будет в ответ на наводящие вопросы. Хотя с другой стороны, в целом он не производит впечатление сумасшедшего.

А в крепость мы приехали уже заполночь, и первое чем я занялся — транспортировкой ведьмы в устроенный для «вип» персон лазарет.

Хотя теперь это скорее реанимационное отделение. Ну а что, — Шереметьев без памяти, дедов внук в отключке, не просыпающаяся Оксана и располосованная вампирами ведьма — чем не реанимация?

С помощью рун и магии я мог лечить многое, но здесь каждый случай был так непрост и нестандартен, что проблемно было даже установить правильный диагноз. То есть я предполагал что-то определённое, но по факту не мог сказать со стопроцентной уверенностью что не ошибся.

Поэтому, действуя по принципу — не навреди, если я и предпринимал что-то, то очень осторожно и в небольших количествах.

А вот встретившая меня Ольга при виде новой пациентки явно напряглась, даже в таком ужасном состоянии ведьма была красива и её появление здесь вызывало определённые вопросы. Но несмотря на явный интерес, расспрашивать меня она не стала. Во-первых, знала что не отвечу, во-вторых, я буквально падал с ног от усталости, и единственное что успел сделать до отхода ко сну — выслушать дневной доклад дядьки Ивана.

— Начали поднимать стены двух новых домов, но инженер боится что опорные брёвна не выдержат. — бубнил он.

Инженер — назначенный из строителей немолодой мужичок, был боязлив, но опытен. И хотя до сего времени не строил ничего больше двухэтажного терема, заверил что сможет возвести и четыре этажа. Что случилось теперь — я не знал, поэтому сказал Ивану что стройкой займусь завтра.

— Отлили три новых пушки, поставили на лафеты, но немец просил сказать что металл кончается, и до конца недели не хватит.

— Сколько всего орудий? — спросил я, потому как давно запутался чего и сколько льётся.

— Шестьдесят три штуки. — сверившись с записями, чётко ответил денщик.

— Скажи пусть тормознёт с отливками, завтра сам погляжу. А с селитрой что? Серу привезли?

Скупив все что было в округе, мы задрали цены на те мелкие остатки что ещё имелись у лавочников, и теперь возили из таких далей, что с каждым караваном приходилось отправлять почти полноценное войско. Понятно что люди видели всё это и делали выводы, а я уже буквально дни считал до того момента когда рецепт пороха уйдёт, что называется, в народ.

— Нет, серы пока не нашли, и селитры мало купили. Но в закромах достаточно ещё, на пару недель точно хватит.

За две недели мы смешаем в лучшем случае на несколько залпов имеющихся орудий, а чтобы воевать по-настоящему, производство нужно увеличивать не на один порядок.

— С младенцем что?

— Да не знаю. — пожал плечами Иван, — если молчат, живой значит…

Надышавшись дымом, ребёнок сильно пострадал, и тётка Марфа хоть и делала всё возможное, но опасалась что не выходит.

— На счёт рекрутов как быть? — продолжил дядька Иван, переходя от отчёта к насущным проблемам. Вот только мне совсем не до того было, и сказав ему чтобы поступал на своё усмотрение, я закрыл за ним дверь.

Только в итоге спать всё равно лёг поздно, и только уснул, как в дверь негромко постучали.

Матерясь спросонок, на ощупь сунул ноги в тапки — полы в крепости в любое время года были ледяными, и стараясь не разбудить Ольгу, вышел в коридор.

— Там с девкой, упырями поеденной, беда! — будто и не уходил, за дверью стоял дядька Иван. Щурился только на один глаз, но в последнее время это у него часто случалось, скорее всего на нервной почве.

Торопясь и чертыхаясь, я подхватил рубаху, штаны, и рысцой рванул за денщиком. Интуиция, вот только что молчавшая, стучала набатом, но я даже не подозревал насколько всё серьёзно.

В груди девушки торчал деревянный кол.

Серое лицо, отливающие синевой губы, закрытые глаза и огромная лужа крови на полу — такая мне открылась картина.

Но при всём этом она была жива.

Попытаться помочь магией? — Бесполезно. Непонятно как она вообще живёт, так что колебался я недолго, и оставив Ивана, со всех ног рванул вниз, в подвал. Возможно потом пожалею, но пока это был единственный шанс, и я не собирался от него отказываться.

— Пойдём! Вставай! — едва не выдернув дверь с петель, ворвался я в камеру упыря.

— Хозяииин… — по обыкновению зашипел тот, но сопротивляться не стал, а молча поднялся и шустро зашагал следом.

— Дышит? — влетая в комнату где лежала ведьма, я впихнул туда упыря, и вытолкал дядьку Ивана.

— Дышит. — уже в дверях отвечал тот.

А девушка действительно дышала. Незаметно, если не присматриваться, то и не видно.

Вдох… Выдох… Вдох… Выдох…

Сколько ей осталось? Десять вдохов? Двадцать?

Не теряя времени, я подтащил упыря к её постели, как мог доходчиво — буквально в трёх словах, объяснил что нужно делать.

Тот замер на мгновение, потом кивнул, и склонившись над девушкой, шумно втянул носом воздух.

— Хозяииин… — зашипел он, и прежде чем я успел сообразить, выдернул кол из груди ведьмы.

Та дёрнулась, выгнулась дугой, захрипела, но тут же обмякла, и застыла в неестественной позе.

Умерла.

С трудом осознавая что именно произошло, я медленно повернулся к упырю.

— Ты чего, сука, наделал?

Тот встретил мой взгляд, но тут же отвёл глаза, и сгорбившись, попятился в угол.

— Ты зачем её убил? — чувствуя как сознание заполняется ненавистью, я медленно шагнул на него.

— Хозяиин… — понуро опустил голову тот.

— Я тебя, тварь, спрашиваю, зачем?

Но упырь молчал, да, наверное, и при всём желании не смог бы объяснить, сделать это одним единственным словом трудновато.

И вот что мне с ним делать?

Естественное желание убить на месте, я решительно отмёл, на это создание у меня ещё были определённые планы. Но и оставить его выходку просто так не мог, ведь послушай он меня, ведьма могла бы жить. Пусть даже и не совсем в привычном образе.

И нет, я старался не ради неё как таковой, главное что я хотел получить — информацию. Ведь если подумать, она наверняка много чего услышала и увидела в том подвале. Не зря же хотела о чём-то предупредить.

Но тут случилось неожиданное. Девушка сделала глубокий вдох.

Развернувшись к ней, я не смог сдержать удивленного возгласа — рана на её груди затягивалась, и буквально в течении нескольких секунд от огромной дыры с торчащими наружу костями не осталось и следа.

Вот дал же бог вампирам такое! Тут палец порежешь, неделю маешься, а им хоть бы хны. Кол в грудь загнали, десять секунд и следов не осталось.

А болезни всякие? У человека всё подряд — от насморка и до СПИДа, а эти и не болеют ничем. Живут хрен пойми сколько, и при всём при этом сохраняют ясность мышления. Вот почему так?

Вообще одна из их теорий гласит что настоящие разумные хозяева планеты именно вампиры, а люди даны им как пища и для развлечений. И как бы неправильно это не звучало, вышеперечисленное только подтверждает вышесказанное.

Приблизившись к ведьме с другой стороны, упырь смотрел на неё с таким благоговением, что я невольно приревновал.

Но причина такого поведения была не в том о чём я подумал. Сначала едва «слышный», ментальный запах усиливался, но был это не простой фон иницианта, а более глубокое, я бы даже сказал пронзительное амбре истинного вампира.

Но как такое может быть? Истинными становятся особо злобные твари в человеческом обличии, те на ком крест загорается от грехов их, и превращаются они в такое не по собственной воле, а посредством проклятия божьего. Но здесь-то что? — думал я, глядя как исчезают порезы на лице и руках ведьмы.

Подобное мне уже приходилось наблюдать, и не раз, но никогда ещё я не был столь растерян. Испугавшись за жизнь девушки и выскочив из спальни в одних штанах, я даже не подумал взять с собой оружие. Да и потом, спускаясь в подвал к упырю — словно наваждение какое-то…

А ведь я всегда хорошо чуял эманации нежити, но здесь, в другом теле, оказался «глух» к исходившему от девушки ментальному запаху. А вот упырь почуял. Почуял,